I started to compose, but still in silence,
Still secretly, not dreaming yet of glory.
Quite often, having sat in my mute cell
For two, three days - both sleep and food forgotten,
The thrill and tears of inspiration savored -
I burned my work, and frigidly observed
How my ideas, the sounds I had begotten,
Took flame and disappeared with the light smoke.
|
|
Я стал творить; но в тишине, но в тайне,
Не смея помышлять еще о славе.
Нередко, просидев в безмолвной келье
Два, три дня, позабыв и сон и пищу,
Вкусив восторг и слезы вдохновенья,
Я жег мой труд и холодно смотрел,
Как мысль моя и звуки, мной рожденны,
Пылая, с легким дымом исчезали.
|
